Христианство и мировое бабство
Новичок, начни здесь!
“христианство в его изначальном, первозданном, самом чистом, так сказать, “небесном” виде – это религия пожертвования детьми. Как бы подчинения их чему-то высшему. Или, смягчая это рассуждение – некоторой вторичности материнства от ценностей высших, мужских (разумеется, если у данного мужчины, данных мужчин или у данного общества они вообще являются таковыми). Авраам был готов принести в жертву единственного своего сына (тоже, кстати, во имя неких высших ценностей) – и Бог производит от него народ, в котором воплощается Ипостась Его, Бога. Да, впрочем, и Сам Бог также жертвует Своим Сыном, и тоже во имя той ценности, которую иные не считают вовсе высшей – во имя этого мира, во имя его полноценного развития. Собственно, уже этих двух библейских примеров достаточно для того, чтобы понять: христианство призывает нас к ценностям более высокого порядка, чем простое потребление, технический и всякий прочий прогресс, и тривиальное деторождение. Оно учит видеть истинное место деторождения во всей системе наших жизненных координат. Так вот: место это – не первое.
Ну да, Бог говорит Адаму и его жене: “плодитесь, размножайтесь”. Однако нигде Он прямо не заявляет, что это самое важное. Нас снова как бы проверяют, ставят перед выбором: а ну-ка, посмотрим, по какому пути вы, ребята, пойдёте. . . От нас самих требуется “допетрить”, что дела обстоят скорее наоборот, и Библия нам это доказывает.
И доказывает вся человеческая история – народ, полностью отдавшийся семейной жизни, заботе о потомстве, стремительно вырождается, он оказывается бесплодным в духовном отношении, он создаёт себе тьму надуманных и условных ограничений.”
“Идеология, учащая нас, что “дети – превыше всего” не только превращает мужчин в слизняков, но является, по сути, лживой и, в конечном счёте – губительной для человеческого рода.”
“И самый корень бабства – здесь. Не в меркантильности, истеричности, мелочности, изворотливости, слезливости и хитрости – а в этой грёбанной сфере женского бессознательного, возводящего тривиальную функцию деторождения на сакральный, космический уровень, делающий его предметом поклонения: мол, материнство – это святое. Ибо из этого неизбежно следует, что всё остальное (например, призвание мужчины, его способности, его талант, который, кстати, Иисус Христос категорически не советовал зарывать в землю – Мф., 25, 14 – 29) – суть профанное, низменное, что может обрести некую относительную ценность лишь тогда, когда всячески это “святое” обслуживает. . .”
“Вторичное всегда есть баба, и оно это ощущает, и мучительно, нетерпеливо жаждет занять место первого. Второе всегда стремится вытеснить первого. “Мужик”-Бог создаёт себе “женщину”, творение. И вот, начинает наше творение стремиться по-бабски доминировать и над Творцом – грехопадение, распятие, и всё такое. . . Ибо на взгляд второго, бабы, существует лишь физическое, но не метафизическое. Бабство – есть ощущение себя физическим центром мира. Для бабы не существуют иные ценности, более высокого порядка. Для бабы мир лишь грубо физичен. И развиваться он может одним только размножением, для которого следует приискать подходящего самца. А другого бабства на свете и нет. . .”
«Цивилизация бабства сама загоняет себя в тупик. И если общий капец произойдёт, то и связан он будет в первую очередь с нашим бабством, нашей подчинённостью как женщине в частности, так и женским ценностям в целом. И нашей собственной, бабской, духовной и интеллектуальной трусостью и слабостью.»
Из книги: Кот Бегемот. «Христианство и мировое бабство».
“христианство в его изначальном, первозданном, самом чистом, так сказать, “небесном” виде – это религия пожертвования детьми. Как бы подчинения их чему-то высшему. Или, смягчая это рассуждение – некоторой вторичности материнства от ценностей высших, мужских (разумеется, если у данного мужчины, данных мужчин или у данного общества они вообще являются таковыми). Авраам был готов принести в жертву единственного своего сына (тоже, кстати, во имя неких высших ценностей) – и Бог производит от него народ, в котором воплощается Ипостась Его, Бога. Да, впрочем, и Сам Бог также жертвует Своим Сыном, и тоже во имя той ценности, которую иные не считают вовсе высшей – во имя этого мира, во имя его полноценного развития. Собственно, уже этих двух библейских примеров достаточно для того, чтобы понять: христианство призывает нас к ценностям более высокого порядка, чем простое потребление, технический и всякий прочий прогресс, и тривиальное деторождение. Оно учит видеть истинное место деторождения во всей системе наших жизненных координат. Так вот: место это – не первое.
Ну да, Бог говорит Адаму и его жене: “плодитесь, размножайтесь”. Однако нигде Он прямо не заявляет, что это самое важное. Нас снова как бы проверяют, ставят перед выбором: а ну-ка, посмотрим, по какому пути вы, ребята, пойдёте. . . От нас самих требуется “допетрить”, что дела обстоят скорее наоборот, и Библия нам это доказывает.
И доказывает вся человеческая история – народ, полностью отдавшийся семейной жизни, заботе о потомстве, стремительно вырождается, он оказывается бесплодным в духовном отношении, он создаёт себе тьму надуманных и условных ограничений.”
“Идеология, учащая нас, что “дети – превыше всего” не только превращает мужчин в слизняков, но является, по сути, лживой и, в конечном счёте – губительной для человеческого рода.”
“И самый корень бабства – здесь. Не в меркантильности, истеричности, мелочности, изворотливости, слезливости и хитрости – а в этой грёбанной сфере женского бессознательного, возводящего тривиальную функцию деторождения на сакральный, космический уровень, делающий его предметом поклонения: мол, материнство – это святое. Ибо из этого неизбежно следует, что всё остальное (например, призвание мужчины, его способности, его талант, который, кстати, Иисус Христос категорически не советовал зарывать в землю – Мф., 25, 14 – 29) – суть профанное, низменное, что может обрести некую относительную ценность лишь тогда, когда всячески это “святое” обслуживает. . .”
“Вторичное всегда есть баба, и оно это ощущает, и мучительно, нетерпеливо жаждет занять место первого. Второе всегда стремится вытеснить первого. “Мужик”-Бог создаёт себе “женщину”, творение. И вот, начинает наше творение стремиться по-бабски доминировать и над Творцом – грехопадение, распятие, и всё такое. . . Ибо на взгляд второго, бабы, существует лишь физическое, но не метафизическое. Бабство – есть ощущение себя физическим центром мира. Для бабы не существуют иные ценности, более высокого порядка. Для бабы мир лишь грубо физичен. И развиваться он может одним только размножением, для которого следует приискать подходящего самца. А другого бабства на свете и нет. . .”
«Цивилизация бабства сама загоняет себя в тупик. И если общий капец произойдёт, то и связан он будет в первую очередь с нашим бабством, нашей подчинённостью как женщине в частности, так и женским ценностям в целом. И нашей собственной, бабской, духовной и интеллектуальной трусостью и слабостью.»
Из книги: Кот Бегемот. «Христианство и мировое бабство».
