Лекарство от феминизма

Новичок, начни здесь!

«Дайте человеку необходимое — и он захочет удобств. Обеспечьте его удобствами — он будет стремиться к роскоши. Осыпьте его роскошью — он начнет вздыхать по изысканному. Позвольте ему получить изысканное — и он возжаждет безумств. Одарите его всем, чего он ни пожелает, — и он будет жаловаться, что его обманули и что он получил совсем не то, что хотел». Эти слова старины Хемингуэя, однажды сказанные, не потеряют своей актуальности уже никогда до скончания веков, – именно этим гений и отличается от остальных. Воистину, человек ненасытен в своём хотении удобств для себя, и на этом основывается прогрессивное развитие, но неизбежно наступает момент некой избыточности, когда уже подспудно возникает тревога, что «это лишнее», этого уже не надо. Так происходит с мужчинами, оговорюсь, с большинством психически здоровых мужчин, и никогда – с женщинами. Лишнего для них не бывает никогда, сколько бы я за ними не наблюдал, – урвать, хапнуть, стыбзить, захватить, – пусть – мелочёвочку, пусть – ненужное, пусть – уже захламляющее территорию, но – себе, себе, себе!

Одна знакомая (высшее лингвистическое образование) – настоящая клептоманка, – физически не может удержаться, чтобы что-то в магазине не стырить. Её ловят, иногда бьют за это, вызывают полицию. Синхронно с полицией приезжает её бойфренд, заминает скандал, всем отстёгивает бабки, на два-три порядка превышающие стоимость украденного, потом за эти «подвиги» дрючит её в нештатное отверстие, – ситуация, однако, не меняется. Похоже, всех всё устраивает. Другая (высшее педагогическое образование) тырит в супермаркетах бесплатные пакеты, – всю стопку сразу. Вот спрашивается, зачем она это делает, если за двадцать рублей можно купить стопку больше, и её хватит года на два интенсивного использования. Так нет ведь, – сворованное слаще, тьфу! Убейте меня, я не могу этого понять, может психиатры объяснят!..

Когда-то, стажируясь в небольшом городишке Фрайлассинге на границе между Германией и Австрией, я был поражён странной для русского человека формой торговли: почти всё содержимое магазина на подвижных лотках и стойках было вывезено на улицу и… оставлено там без присмотра. Все сотрудники вернулись в магазин, и рядом с товаром не было никого, физически никого. Люди подходили, что-то примеряли, если нравилось – шли в магазин и там оплачивали покупку. Я долго стоял заворожённый!.. Потом долго искал камеры скрытого наблюдения!.. Потом долго приходил в себя, убедившись, что камер нет вообще никаких. Со мной случился в полном смысле «взрыв мозга», но окончательно мозги стекли в трусы после ответа немецкого коллеги на такую «непонятку».

– Норберт, но ведь это могут украсть!

– Зачем?! Это же можно купить! – занавес…

Представляю, что бы случилось с упомянутыми ранее ОЖП-шками, окажись они рядом с этими неконтролируемыми лотками. Наверно, конечностей бы не хватило, чтобы унести всё стыренное, – пришлось бы задействовать зубы! Не случайно у нас даже лотки с незатейливым ширпотребом затягивают крупноячеистой сеткой, несмотря на присутствие продавца, — всё по сто рублей, знаете такое.

Наверное, каждый из нас, камрады, слышал в свой адрес вот эту обвинительную бабскую штамп-фразу: «тебе ничего не надо!». Она всегда переводится однотипно: «почему тебе, скотина, не надо того, что так надо мне, без этого ведь жить нельзя» Почему и как мы, непутёвые, действительно без этого раньше жили, даже не подозревая о его существовании? – вот вопрос. А им надо всё и всегда, а лучше – всё и сразу! И тут не важно, куплено или своровано, отобрано у слабого, изъято путём обмана у простодушного, – главное, чтобы было у них, – ненасытные твари.

Вспоминается потрясающая фраза первой БЖ, совпавшая по времени с моментом появления на наших дорогах иномарок: – Везде АУДИ А6, как грязи, а почему у нас до сих пор нет?! – до настоящего момента помню этот спич, сказанный голожопой особью, у которой из приданого было… ничего, ровным счётом – ничего. Да и аудюх такого типа в нашем городе тогда было считанное количество, но ей грезилось, уже грезилось! Как же, ведь на свадьбе от ОЖП-шек разных возрастов тысячу раз прозвучало, что «муж должен». Но «дайте необходимое — и захочет удобств». Быстро захотела, глазом не успел моргнуть.

Ситуацию с второй бывшей без труда спрогнозировала одна умудрённая опытом жизни коллега по работе: – Ты достал её из грязи, поднял над землёй, почистил перья, дал ощутить себя человеком. Впервые с тобой она села в поезд, впервые оказалась на юге, впервые подняла голову от земли. Берегись! Она почувствовала себя женщиной, и она потребует большего! Не попросит – потребует! – что, собственно говоря, вскоре и произошло, – «обеспечьте удобствами — будет стремиться к роскоши».

А что же с теми, что живёт в роскоши? Может быть, они насытились? — как бы ни так. Знаю семью (э-э-э, уже не семью), которой родители молодожёнов помогали так хорошо, что окружающим оставалось только завидовать. Всё — только элитное: квартиры, машины, техника, обстановка. И что?! «Их дети сходят с ума оттого, что им нечего больше хотеть», — развелись вот недавно. Догадайтесь с одного раза, кто инициатор развода, кто пустился во все тяжкие, — «позвольте получить изысканное — и возжаждет безумств».

А вы не задавали себе вопрос, почему так «поголубела» Европа, почему она стала даже лютые извращения законодательно возводить в норму? Последний «писк» — введение определения «инцестофоб» по отношению к нормальным людям, негативно воспринимающих половую связь между кровными родственниками, даже «гомофоб» — это уже пройденный этап для Гейропы. Спрашиваю коллегу, приехавшего из Мурманска, граничащего с Норвегией:

­— Это правда, что собственных детей в Норвегии могут пустить «на хор» среди родственников? — что-то в голове не укладывается.

— Обычная практика для норгов, в порядке вещей! — викинги, ёпта. Они поэтому и вырождаются. У некоторых подростков такие физиономии, — сразу понятно — братик с сестрёнкой дитятю сделали.

Европа «возжаждала безумств» (описание мерзостей здесь) в результате слишком сытой и комфортной жизни, такой изысканной и роскошной, где нет острой необходимости бороться за выживание, где можно весьма неплохо, по российским меркам, жить просто на пособие по безработице.

Мой знакомец вот уже несколько часов с неподдельным восторгом рассказывает мне о своём пребывании в Америке в течение нескольких лет. Краски — только радужные, уж так всё здорово. И я уже даже верю, не будет же он мне врать. Всё прекрасно, вот только мой вопрос «чего ж ты тогда вернулся?» повергает его в длительный и напряжённый ступор:

— В самом деле, если всё так сказочно, как ты рассказываешь, почему ты вернулся? Контракт не продлили? Проблемы с жильём, может быть?

— Нет, всё прекрасно: и с жильём, и с работой.

— Почему тогда?! Я несколько часов выслушиваю об американском счастье,.. но ты вернулся. По-че-му?

— Потому, что я там превращаюсь в амёбу! Веришь — нет?! Тебе наверно не понять! Когда не борешься за выживание, начинаешь умственно деградировать, — мозги реально разжижаются, ты перестаёшь уметь думать. Да и зачем это там? Имея даже самую непрестижную работу, ты можешь позволить себе всё, пусть — не лучшее, но — всё! Задорнов не зря говорит, что «они тупые». А им и не нужно быть умными, — и так выживут, и будут жить припеваючи. Я так не могу, чувствую, что необратимо деградирую, превращаюсь даже не в животное, — в одноклеточное!

Почему возник феминизм? Ответ на это очень прост: от слишком комфортной жизни, которая установилась спустя некоторое время после окончания войны. Только избыточно комфортная жизнь неизбежно приводит к жажде безумств, ведь большего уже и желать-то нечего. Именно это гипертрофирует хотелки в женских головах, — довольствоваться малым бабы уже принципиально не могут.

Сейчас в мире довольно высок процент самоубийств, происходящих, вроде бы, в благополучных странах (Россию не рассматриваем — отдельная песня). Но так ли они благополучны?! Во время войны процент самоубийств среди гражданского населения воюющих стран был чрезвычайно низким, — жизнь вдруг обретала великую ценность, её берегли любой ценой, старались сохранить во что бы то ни стало. А вот в условиях сверхкомфортной жизни, когда «нечего больше хотеть», в качестве особо изысканной хотелки может выступить и прощание с собственной жизнью.

Давайте представим, что произойдёт с бабами в условиях военных действий и голода. Это уже совсем несложно представить в свете последних событий на Украине. Только исключим возможность перемещения в другие страны, это важно. Что смогут бабы в таких условиях? — а, ничего. Они ведь не умеют ничего для выживания. Будут истерить! — бессмысленно, — можно прикладом получить по морде. Будут пытаться манипулировать! — на войне не прокатит, — баба — не боец, противника не грохнет, соратников не защитит, толку никакого, только жрать просит. Может, будет выносить раненых с поля боя, как раньше? — вы вообще можете себе такое представить в исполнении современных ОЖП-шек, — ноготочки ведь поломают. Может, будут готовить бойцам еду? — как умеют — разогревая полуфабрикаты в микроволновке, — только где же всё это взять на войне. Может, будут помогать медикам? — пардоньте, легкий запах мужского пота вызывает у них чуть ли не аллергическую реакцию, а на войне запахи совсем другие, представьте ранение в живот с разрывом кишечника. Так что же тогда?! Всё, что они смогут в таких условиях, так это раздвигать ноги, чтобы их не пристрелили, как лишних и бесполезных едоков. Но даже это их едва ли спасёт, их ведь много, и каждая хочет жрать.

Трахнул совместно с братьями по оружию, пристрелил, нашёл другую, цикл повторил, — именно так будут поступать солдаты противника. Вот только наши россиянские сучки об этом пока не догадываются, — у них дела поважнее: маникюр, педикюр, стрижка, ё*арь, раскрутка на мафынку, поездки на отдых. Раз не догадываются, тогда пусть спросят хотя бы тех, кто живым вырвался с Украины, мёртвые ведь уже не расскажут, что с ними сделали, прежде чем убить. Одна вот расспросила, так её потом долго выводили из состояния истерики, только что скорую не вызывали, — беднушка всего лишь узнала правду, перед которой померкли и без того жуткие репортажи о боевых действиях на территории бывшего Советского Союза.

Но, как ни печально, именно война может вернуть разум оборзевшим самкам, — ничто другое уже просто не поможет. Истинные приспособленки быстро смекнут, что для выживания надо прилепиться к мужичку из числа своих бойцов, пусть — захудалому, пусть — страшненькому, пусть — убогенькому, но с автоматом, — спрос на банкиров с купюрами вместо оружия исчезнет молниеносно. А, прилепившись, надо стать полезной, иначе ведь прогонит, а то и, чего доброго, прикладом полечит от дури запредельной. Значит, надо научиться готовить еду из того, что добыто, стирать руками, используя глину вместо мыла, перевязывать раны, терпеть вонь и ругань, уметь хоть чуть-чуть поднимать настроение — одним словом — делать всё то, что женщина ОБЯЗАНА делать, по праву своего рождения женщиной. А, если она не будет этого делать, — отправится в пешее путешествие, где её с радостью примут мучимые спермотоксикозом солдаты противника, выполняя свой стандартный в этих случаях сценарий.

Лишите человека роскоши, удалите от него изысканное, избавьте от избыточных удобств, снизьте уровень комфорта, оставьте минимально необходимое, — и человек вернёт себе человеческие качества: мужчина станет мужчиной, а не инфантильно-избалованной женоподобной особью; женщина станет женщиной, а не суко-дуро-стервой. Именно война, катастрофы, голод, катаклизмы возвращают людям человеческие качества. Об этом ещё Достоевский говорил в своих размышлениях о «пользе войны».

И, знаете, чего я опасаюсь, камрады: как бы Всевышний ни задействовал именно этот механизм для возвращения в разум многочисленной своры осатаневших от избыточно-комфортной жизни российских, так называемых, женщин.